Бурное развитие исследований сознательных психических процессов вызвало вспышку интереса к бессознательной познавательной деятельности (Jacoby, Lindsay & Toth. 1992). «После ста лет непризнания, подозрительного отношения и замалчивания проблемы бессознательного вновь занимают в умах современных психологов значительное место» (Kihistorm, Bamhard & Tataryn. 1992. P. 788).

Это, правда, не то бессознательное, о котором говорил Зигмунд Фрейд. - переполненное неудовлетворенными вожделениями и воспоминаниями, которые можно поднять на уровень сознания в результате длительной психоаналитической работы. Новый взгляд на природу бессознательного представлял его более рациональным и эмоциональным. Бессознательное проявляет себя уже на начальной стадии человеческого познания - на стадии реагирования на стимул. Бессознательное - это интегральная часть процессов научения и обработки информации, а потому его можно изучать в ходе контролируемого эксперимента.

Для того, чтобы отделить понимание бессознательного в когнитивной психологии от бессознательного в психоанализе (а также от ряда чисто физических состояний отсутствия сознания - обморока, сна или комы), некоторые представители когнитивного движения предпочитают говорить о неосознанном. Это понятие оказалось для когнитивной психологии столь важным, что многие исследователи считают, что бульшая часть психических процессов у человека проходит на неосознанном уровне. Это обстоятельство было подтверждено экспериментально для таких поведенческих актов, когда воспринимаемая информация не осознается, а действие носит автоматический характер.

В одном из популярных исследований испытуемым предъявляют некие стимулы на подпороговом уровне восприятия, либо же на время, меньшее его индивидуального порога осознанного реагирования. В этих случаях испытуемые не могут сознательным образом обрабатывать получаемую информацию, однако они все же реагируют на стимулы. На основании этих экспериментов исследователи пришли к выводу, что человек способен реагировать на стимулы, которые в действительности не видит и не слышит, то есть на подпороговые стимулы (Greenwald.1992).

Эти и другие исследования подобного рода привели когнитивную психологию к заключению, что процесс познания, как в экспериментальных условиях, так и в естественных, развертывается на двух уровнях - сознательном и несознательном. Причем наибольший объем психической деятельности в процессе познания происходит как раз на несознательном уровне (Loftus & Klinger. 1992). Кроме того, исследования показывают, что именно на этом уровне обработка информации протекает быстрее и эффективнее (даже если это касается достаточно сложной информации).

Но если основной объем информации обрабатывается на несознательном уровне, это значит, что никакие интроспективные методы не смогут помочь нам проникнуть в эти тайны. Какой толк изводить человека расспросами о том, чего он не знает, да и знать не может? «Не имеет значения, насколько хорошо подготовлены наши испытуемые. Они все равно не смогут нам рассказать, каким образом они обрабатывают информацию… Все это потому, что они не только ничего не знают о внутренних бессознательных процессах, но и никогда не узнают» (Lewicid, Hill & Czyzewska. 1992. P. 796). Понятно, что такого рода выводы не могут не ограничивать применения интроспекции в когнитивной психологии в качестве исследовательского метода.

Фрейд утверждал, что, подобно физическому, психическое не должно быть в дей­ствительности именно таким, как оно нам представляется. Одно дело реальность, а другое - представление о ней. Одно дело восприятие психической реальности сознанием, и другое - бессознательные психические процессы, являющиеся объек­том сознания. Поэтому перед психоаналитиком встает непростой вопрос: как воз­можно познание бессознательного психического, если, по существу, оно столь же неизвестно человеку, как и реальность внешнего мира?

Фрейд отдавал себе отчет в том, что раскрытие содержания бессознательного является трудной задачей. Однако он полагал, что, как и в случае познания мате­риальной реальности, при осмыслении психической реальности необходимо вно­сить коррективы к внешнему восприятию ее. Еще Кант говорил о том, что восприятие не тождественно воспринимаемому, и на основании этого он проводил различие между вещью «в себе» и «для себя». Фрейд не стремился постигнуть суть подоб­ных тонкостей. Но полагал, что коррективы к внутреннему восприятию - дело посильное и, в принципе, возможное, поскольку, как он полагал, понимание внут­реннего объекта в какой-то степени является даже более легким, чем познание внешнего объекта.

Конечно, можно не соглашаться с некоторыми утверждениями Фрейда, тем более что, как показывает реальная практика, познание внутреннего мира челове­ка оказывается делом более трудным, чем познание окружающей его материаль­ной действительности. Не случайно в XX веке благодаря научно-техническим знаниям удалось найти ключ к открытию многих тайн окружающего мира, что нельзя сказать о постижении тайников человеческой души. Однако столь оптимис­тический настрой Фрейда по отношению к возможностям познания бессознатель­ного психического объяснялся тем, что психоаналитические представления о вы­тесненном бессознательном включали в себя вполне определенную, хотя, быть может, на первый взгляд странную установку. Опираясь на нее, в психике челове­ка могут протекать такие процессы, которые, в сущности, ему известны, хотя вро­де бы он ничего не знает о них.

Те, кто отрицал бессознательное, нередко ставили вполне резонные вопросы. Как можно говорить о чем-то, чего мы не осознаем? Как можно вообще судить о бессознательном, если оно не является предметом сознания? Насколько в прин­ципе возможно познание того, что находится за пределами сознания? Эти вопро­сы требовали ответа, и над их решением безрезультатно ломали голову многие мыслители. Трудности, связанные с самим подходом к решению данных вопросов, порождали такое умонастроение, согласно которому разумный выход из положе­ния состоял в отказе от признания бессознательного как такового.

Фрейда не устраивала подобная ситуация. Признав за бессознательным психичес­ким статус реальности, он не мог обойти стороной все эти вопросы, которые так или иначе сводились к рассмотрению того, как и каким образом можно познать то, что усколь­зает из сознания человека. И он начал осмысление вопроса о познании бессознатель­ного с элементарных вещей, с общих рассуждений о знании как таковом.

Подобно своим предшественникам, Фрейд утверждал, что все человеческое зна­ние так или иначе связано с сознанием. Собственно говоря, знание всегда высту­пает в качестве сознания. В свою очередь, это означает, что бессознательное может быть познано не иначе как посредством становления его сознательным. Но тради­ционная психология сознания или игнорировала бессознательное, или в лучшем случае допускала его в качестве чего-то такого демонического, что подлежало ско­рее осуждению, нежели познанию. В отличие от психологии сознания психоана­лиз не только апеллирует к бессознательному психическому, но и стремится сде­лать его объектом познания.

Перед Фрейдом, для которого бессознательное психическое стало важным объ­ектом познания, с неизбежностью встал вопрос: каким образом возможно пре­вращение бессознательного в сознательное, если оно само по себе не является сознанием, и что значит сделать нечто сознательным? Можно допустить, что протекающие в глубинах человеческой психики бессознательные процессы сами по себе доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание каким-то неуло­вимым образом прорывается к ним. Но такое допущение не способствует ответу на поставленный вопрос, так как обе возможности не отражают реального положе­ния вещей. Ведь до сознания могут дойти только предсознательные процессы, да и то человеку необходимо приложить немалые усилия к тому, чтобы это произо­шло. Вытесненному бессознательному дорога к сознанию закрыта. Сознание тоже не может овладеть вытесненным бессознательным, поскольку оно не знает того, что, зачем и куда вытеснено. Получается вроде бы тупик.

Чтобы выйти из тупика, Фрейд попытался найти какую-то иную возможность перевода внутренних процессов в сферу, где открывался простор для их осознания. Такая возможность представилась ему в связи с найденным решением, аналогич­ным тому, о котором в свое время говорил еще Гегель. Немецкий философ выска­зал как-то остроумную мысль, согласно которой ответы на вопросы, остающиеся без ответа, заключаются в том, что должны быть иначе поставлены сами вопросы. Не ссылаясь на Гегеля, Фрейд именно так и поступил. Он переформулировал вопрос, каким образом что-либо становится сознательным. Более целесообразным для него становится постановка вопроса, каким образом что-либо может стать предсознательным.

Фрейд соотносил предсознательное со словесным выражением бессознатель­ных представлений. Поэтому ответ на переформулированный вопрос не вызывал каких-либо затруднений. Он звучал таким образом, в соответствии с которым не­что становится предсознательным посредством соединения с соответствующими словесными представлениями. Теперь необходимо было ответить только на во­прос, как вытесненное может стать предсознательным. Но здесь на передний план выдвигалась непосредственная аналитическая работа, с помощью которой созда­вались необходимые условия для возникновения опосредующих звеньев, способ­ствующих переходу от вытесненного бессознательного к предсознательному.

В целом, Фрейд попытался по-своему ответить на каверзный вопрос о возмож­ностях осознания бессознательного. Для него сознательные, предсознательные и бес­сознательные представления не являлись «записями» одного и того же содержа­ния в различных психических системах. Первые включали в себя предметные представления, оформленные соответствующим словесным образом. Вторые - возможность вступления в связь предметных представлений со словесными. Третьи - материал, остающийся неизвестным, то есть непознанным, и состоящий из одних предметных представлений. Исходя из этого процесс познания бессо­знательного в психоанализе переносится из сферы сознания в область предсознательного.

Фактически речь идет о переводе вытесненного бессознательного не в сознание, а в предсознательное. Осуществление этого перевода происходит при помощи спе­циально разработанных психоаналитических приемов, когда сознание человека как бы остается на своем месте, бессознательное не поднимается непосредственно на ступень сознательного, а наиболее активной становится система предсознательного, в рамках которой появляется реальная возможность превращения вытеснен­ного бессознательного в предсознательное.

Таким образом, в классическом психоанализе Фрейда познание бессознатель­ного соотносится с возможностями встречи предметных представлений с языковы­ми конструкциями, выраженными в словесной форме. Отсюда то важное значение в теории и практике психоанализа, которое придается роли языка и лингвистичес­ких построений в раскрытии содержательных характеристик бессознательного. В процессе психоаналитического сеанса происходит диалог между аналитиком и пациентом, где языковые обороты и речевые конструкции служат основанием для проникновения в глубины бессознательного.

Однако здесь возникают специфические трудности, обусловленные тем, что бес­сознательное имеет не только иную, инаковую, отличную от сознания логику, но и свой собственный язык. Бессознательное вещает на языке, который непонятен для непосвященных. Без знания этого «иностранного» языка бессознательного не приходится рассчитывать на познание бессознательного психического. Особенно ярко специфический язык бессознательного проявляется в сновидениях человека, где различные образы и сюжеты пронизаны символикой. Этот символический язык бессознательного требует своей расшифровки, что является не столь простой задачей, реализация которой предполагает знакомство человека с древней культурой, где язык символов был важной составной частью жизни людей.

Осознавая трудности с познанием бессознательного, Фрейд уделял значительное внимание как раскрытию символического языка бессознательного, так и осмысле­нию возможностей перевода вытесненного бессознательного в сферу предсознательного. Он предложил такое специфическое толкование природы словесных пред­ставлений, благодаря которому им допускалась логическая возможность осознания бессознательного через предсознательные опосредствующие звенья.

Основатель психоанализа выдвинул постулат о словесных представлениях как неких следах воспоминаний. В его понимании, любое слово является в конечном счете, не чем иным, как остатком воспоминания ранее услышанного слова. В соот­ветствии с этим классический психоанализ основывался на признании наличия в человеке такого знания, которое в общем-то у него есть, но о котором самому ему ничего не известно. Обладая определенным знанием, индивид, тем не менее, не осознает его до тех пор, пока не будет восстановлена цепь воспоминаний о реаль­ных событиях и переживаниях прошлого, некогда случившихся в жизни отдельно­го человека или в истории развития человеческого рода.

С точки зрения Фрейда, сознательным может стать лишь то, что некогда уже было сознательно воспринято. Очевидно, что при таком понимании познание бес­сознательного становится, по сути дела, припоминанием, восстановлением в памя­ти человека ранее существовавшего знания. Процесс познания бессознательного оказывается своего рода воскрешением знания-воспоминания, отрывочные состав­ляющие которого находятся в предсознательном. Однако глубинное содержание этого вытеснено в силу нежелания или неумения человека распознать за символи­ческим языком бессознательного его стремления и желания, которые нередко ас­социируются с какими-то скрытыми демоническими силами, чуждыми индивиду как социальному и культурно-нравственному существу.

В своих размышлениях о необходимости восстановления в памяти человека пред­шествующих воспоминаний Фрейд приближается к воспроизведению платонов­ской концепции об «анамнесисе». И это действительно так, поскольку в трактовке этого вопроса наблюдаются поразительные сходства между психоаналитическими гипотезами Фрейда и философскими идеями Платона.

Как известно, древнегреческий мыслитель считал, что в душе человека заложе­но смутное знание, которое нужно только припомнить, сделав его объектом созна­ния. На этом строилась его концепция познания человеком окружающего мира. Для Платона познавать что-либо, прежде всего, означало припоминать, восстанав­ливать принадлежащее человеку знание. Аналогичных взглядов придерживался и Фрейд, полагавший, что познание возможно благодаря следам воспоминаний. Платон исходил из того, что у человека, который не знает чего-либо, имеется вер­ное мнение относительно того, чего он не знает. Фрейд почти дословно воспро­изводил ту же самую мысль. Во всяком случае, он подчеркивал, что хотя человек далеко не всегда знает о явлениях, содержащихся в глубинах его психики, тем не менее, они, в сущности, ему известны.

Концепция познания Платона основывалась на припоминании знания, суще­ствовавшего в виде априорно заданных идей. В классическом психоанализе Фрейда познание бессознательного соотносилось с филогенетическим наследием челове­чества, с филогенетически унаследованными схемами, под влиянием которых жиз­ненные явления выстраивались в определенный порядок. Как в том, так и в другом случае речь шла о весьма сходных, если не сказать больше, однотипных позициях. Другое дело, что эти позиции не были идентичны друг другу. Между ними суще­ствовали и некоторые различия. Так, Платон исходил из предпосылки существо­вания объективной мировой души, вещный мир которой отражен в человеческой душе в идеальных образах. Фрейд же сделал акцент на предметных представлени­ях, выраженных на символическом языке бессознательного, за которым скрыва­лись филогенетические структурные образования, возникшие в процессе эволю­ционного развития человеческого рода.

Топическое, динамическое и структурное рассмотрение бессознательного пси­хического привело, с одной стороны, к углубленному пониманию взаимоотноше­ний между сознанием и бессознательным, а с другой - к многозначности ис­пользуемого в психоанализе термина «бессознательное». Размышления Фрейда о возможности познания бессознательного отчасти прояснили вопрос о том, как в принципе осуществляется переход от вытесненного бессознательного через пред-сознательное в сферу сознания, и в то же время внесли свою лепту в многознач­ность толкования бессознательного психического. И это именно так, поскольку само бессознательное стало соотноситься не только с онтогенезом (развитием че­ловека), но и с филогенезом (развитием человеческого рода). Такое понимание бес­сознательного нашло свое отражение в работе Фрейда «Тотем и табу» (1913), где были показаны сходства между психологией первобытного человека, подвержен­ного стадным инстинктам, и психологией невротика, находящегося во власти соб­ственных влечений и желаний.

Следует обратить внимание и на то, что многозначность понятия «бессознатель­ное» в психоанализе вызвала определенные трудности, связанные с конечными результатами познания бессознательного психического. Речь идет не столько о пе­реводе бессознательного в сознание, сколько о пределах психоанализа в выявле­нии существа бессознательности как таковой. Ведь в результате исследовательская и терапевтическая деятельность Фрейда была нацелена на раскрытие исходных составляющих бессознательного, а именно тех глубинных влечений, невозмож­ность реализации и удовлетворения которых приводила, как правило, к возникно­вению неврозов.

Часто слово «интуиция» мы используем для обозначения чего-то неопределенного, не подкрепленного логикой. Однако интуиция древнее логического мышления, и миллионы лет человек опирался исключительно на нее. Само его выживание в значительной мере зависело от степени развития интуиции. Сегодня интуиция играет ничуть не меньшую роль.

«Ты это точно знаешь?» - «Нет, но я интуитивно чувствую...»

Большая часть того, что несет в себе философия, искусство, научное или любое открытие, происходит на интуитивном уровне. Чтобы создать произведение искусства (а также позднее понять его смысл), чтобы дойти до любого открытия или изобретения, чтобы создать что-то новое, чтобы понять смысл любой идеи и любого закона в Природе, нужно не только знание, не только теории философии, науки или эстетики. Нужно почувствовать и передать ДУХ, СУТЬ, СИЛУ той идеи, которую мы пытаемся понять или передать через любую форму. А этот дух нельзя ни адекватно сформулировать, ни объяснить словами.

Интуиция - способ, посредством которого наши Душа и Сердце общаются с нашим Сознанием: она выходит далеко за пределы логики и здравого смысла. Человеческая интуиция использует не только визуальные образы, но и символы, метафоры, архетипы, она использует неординарные способы и формы, накопленные за всю историю развития человека. Поэтому интуиция по своим возможностям несопоставимо богаче всех остальных, более ординарных и более знакомых нам, форм познания.

Логика - ограниченный инструмент нашего Сознания. Это лишь инструмент мышления, но не само мышление. Она обрабатывает информацию, но не создает нового знания, она отвечает за корректность преобразования суждений, но не способна выяснить, истинны или ложны сами посылки.

Парадокс в том, что мыслить всецело логически, рационально - невозможно. Значит, логике должна предшествовать некая способность узнавать истину. Эту способность узнавать истину, которая предшествует логике и которая для узнавания истины не пользуется логикой, в древности и называли интуицией. (Слово «интуиция» происходит от латинского intuition, «пристальное всматривание».)

Там, где рассудок делает последовательные, логические шаги, неуклонно, но медленно приближаясь к цели, интуиция действует быстро и даже молниеносно, подобно вспышке . Ей не требуются доказательства, она не опирается на рассуждения. Интуитивное мышление протекает незаметно, «естественно», оно не так утомительно, как логическое, предполагающее усилия воли.

Стоит человеку довериться интуиции, он теряет нить логических рассуждений, погружается в стихию внутренних состояний, неясных ощущений и предчувствий, образов и символов.

Напротив, если человек работает в хорошо осознаваемом, логическом режиме, он лишается доступа к своему интуитивному опыту.

Благодаря интуиции человек моментально представляет картину реальности в целом. Он предчувствует или даже ясно видит, как дальше развернутся события (по крайней мере, основные варианты) и к чему ведет событие или драма, суть которой так плохо понимают ее участники. Но ему будет гораздо труднее передать, облечь эту картину в словесную форму (во всяком случае, без существенных потерь), а кроме того, ответить, каким образом он смог понять происходящее (если не считать ответом ссылку на жизненный опыт).

По словам американского психотерапевта Эрика Берна, «интуиция подразумевает, что мы знаем о чем-то, сами не зная, как мы узнали об этом».

Психологи плохо представляют, как работает интуиция, и еще хуже - как ее изучать. Чаще всего пользуются термином «инсайт» - «озарение»: слово это происходит от английского insight, «постижение», «озарение», «проникновение в суть». Этим термином обозначают момент, когда человека вдруг осеняет новая идея, в голову приходит решение задачи, над которой он долго думал. Инсайт называют еще «ага-реакцией», подразумевая те восклицания, которые мы непроизвольно издаем, если внезапно начинаем схватывать суть проблемной ситуации и видим из нее выход. Творческое озарение Архимеда, выскочившего из ванны с криком «Эврика!», - классическая иллюстрация инсайта.

Поэтому многие современные психологи считают, что источник интуиции - в Бессознательном, точнее, в его налаженном взаимодействии с сознанием. Исследования подтверждают данный вывод. Когда проявляется интуиция, она работает с предчувствиями, архетипами, символами. Неслучайно интуитивные предвидения нередко рождаются во сне, полудреме или в грезах наяву.

Человек с развитой интуицией умеет тонко улавливать подсознательную информацию - например, по интонации, мимике, жестам, выражению глаз способен понять многое из того, что его собеседник не хочет или не может сказать открыто. Почти вся такая информация не попадает в поле нашего внимания и не доступна сознательному контролю, однако она не исчезает для нас совсем, формируя на уровне бессознательного особый, интуитивный опыт. Интуитивный опыт складывается помимо желания и воли, он не может быть ни произвольно проявлен, ни повторен человеком, хотя существенно влияет на характер нашей деятельности и поведения. Интуитивный опыт определяет русло, в котором протекает мышление.

Философы древности, в частности Сократ и Платон, понимали интуицию и интуитивный опыт гораздо глубже.

Они воспринимали интуицию как интегральную способность человека к целостному, голографическому познанию истины одновременно в разных аспектах - Прошлого, Настоящего и Будущего, Жизни и Смерти, Эволюции, Пространства и Времени, Вечности, Видимого и Невидимого, Архетипа и Формы, Духовного и Материального.

А интуитивный опыт в их понимании - это не только «внешние» моменты, которые попадают в подсознательное, и не только абстрактное «Бессознательное» человека, о котором говорят современные психологи. Это способность «узнавания», «воспоминания». Речь идет об опыте Бессмертной Души, который она собрала на протяжении длинной вереницы воплощений. Часть этого опыта душа узнает, вспоминает через вспышки интуиции, «озарения». Это способность улавливания идей-архетипов, способность перенестись за пределы материального мира, в мир идей и жить в нем или им хотя бы одно короткое мгновение. Это интегральное качество еще до конца не развито в человеке, но оно может пробудиться, развиться.

В 1926 году американский исследователь Грэхем Уоллес предложил ставшую впоследствии знаменитой схему процесса творческого мышления. Он разработал ее на основе данных самонаблюдений выдающихся ученых, прежде всего немецкого физиолога, физика и математика Германа Гельмгольца и французского математика Анри Пуанкаре. Уоллес в этом процессе выделил четыре стадии.

Первая стадия - подготовка. Она включает сбор необходимой информации о проблеме, сознательные поиски ее решения и обдумывание.

Философский опыт говорит о том же другими словами: необходим период, когда ничего не получается, когда ты думаешь, делаешь попытки, но они ни к чему не приводят. Как будто бьешься головой о стену.

Вторая стадия - инкубация. Вынашивание проблемы. Период кажущегося застоя. На самом же деле происходит глубинная бессознательная работа над задачей, причем на уровне сознания человек может о ней вовсе не думать.

Философский подход: когда посадил, полил - не выдергивай, чтобы посмотреть, что получается. Дай Природе сделать свое дело.

Третья стадия - просветление. Вдохновение, открытие, инсайт. Наступает всегда неожиданно, мгновенно и подобна резкому скачку. Решение в этот миг рождается в виде символа, мысли-образа, который трудно описать словами.

Четвертая стадия - проверка. Образ облекается в слова, мысли выстраиваются в логической последовательности, открытие научно обосновывается.

Момент озарения (инсайта), рождения идеи является кульминацией интуитивного творческого процесса. И до сих пор он остается неуловимым, загадочным, почти мистическим. Наверное, он всегда будет окутан тайной. Если бы секрет озарения удалось разгадать и его можно было воспроизводить, то великие открытия совершались бы по желанию, по инструкции, на заказ. Легкодоступным стало бы и решение любых жизненных проблем, и добывание новых знаний о мире, и постижение глубоких истин - все то, что обычно дается людям большой ценой.

Хотя и психологи, и философы согласны в главном: путь, ведущий к озарению (инсайту), в общем-то известен. Нужно упорно и сосредоточенно трудиться над конкретной проблемой - всесторонне исследовать ее, стараясь получить максимум информации, вновь и вновь размышлять о ней, страстно мечтая найти решение, но в то же время не зацепляться за это свое желание. Внутреннее озарение является результатом длительной неосознанной работы. Некоторое время нужно жить идеей (проблемой), не находя решения, и, скорее всего, в один прекрасный момент оно озарит сознание, точно удар молнии, и принесет с собой необычайное по силе переживание понимания, ясности, взлета, прорыва, счастья.

Французский математик Анри Пуанкаре об озарении:

«То, что вас удивит прежде всего, - это видимость внутреннего озарения, являющаяся результатом длительной неосознанной работы; роль этой бессознательной работы в математическом изобретении мне кажется несомненной.
Часто, когда работают над трудным вопросом, с первого раза не удается ничего хорошего, затем наступает более или менее длительный период отдыха, и потом снова принимаются за дело.
В течение первого получаса дело вновь не двигается, а затем вдруг нужная идея приходит в голову.
Можно было бы сказать, что сознательная работа стала более плодотворной, так как была прервана, и отдых вернул уму силу и свежесть. Но более вероятно предположить, что этот отдых был заполнен бессознательной работой и что результат этой работы внезапно явился... Иногда... озарение, вместо того чтобы произойти во время прогулки или путешествия, происходит во время сознательной работы, но совершенно независимо от этой работы, которая самое большее играет роль связующего механизма, переводя результаты, полученные во время отдыха, но оставшиеся неосознанными, в осознанную форму.

Есть еще одно замечание по поводу условий этой бессознательной работы: она возможна или, по крайней мере, плодотворна лишь в том случае, когда ей предшествует и за ней следует сознательная работа. ...Внезапные вдохновения происходят лишь после нескольких дней сознательных усилий, которые казались абсолютно бесплодными...

Необходимость... периода сознательной работы после озарения еще более понятна. Нужно использовать результаты этого озарения, вывести из них непосредственные следствия, привести в порядок доказательство.

Но особенно необходимо их проверить... Я уже говорил о чувстве абсолютной уверенности, которое сопровождает озарение, обычно оно не бывает ошибочным, но следует опасаться уверенности, что это правило без исключения».

Немецкий физиолог, физик и математик Герман Гельмгольц об озарении:

«Эти счастливые наития нередко вторгаются в голову так тихо, что не сразу заметишь их значение, иной раз только случайность укажет впоследствии, когда и при каких обстоятельствах они приходили: появляется мысль в голове, а откуда она - не знаешь сам. Но в других случаях мысль осеняет нас внезапно, без усилия, как вдохновение. Насколько могу судить по личному опыту, она никогда не рождается в усталом мозгу и никогда - за письменным столом.

Каждый раз мне приходилось сперва всячески переворачивать мою задачу на все лады, так чтобы все ее изгибы и сплетения залегли прочно в голове и могли быть снова пройдены наизусть, без помощи письма. Дойти до этого обычно невозможно без продолжительной работы. Затем, когда проходило наступившее утомление, требовался часок полной телесной свежести и благожелательного спокойствия - и только тогда приходили хорошие идеи.

Часто... они являлись утром, при пробуждении, как замечал и Гаусс. Особенно охотно приходили они... в часы неторопливого подъема по лесистым горам, в солнечный день. Малейшее количество спиртного напитка как бы отпугивало их прочь».

Что нужно, чтобы пробуждать и развивать интуицию?

1. Возвышать сознание. Не застревать надолго в мелких, бытовых вопросах и проблемах. Каждый день находить время, чтобы возвысить сознание. Отсекать ненужные мысли, эмоции и накручивания.
2. Научиться «не думать» в важные моменты. Интуиция начинает работать тогда, когда прекращается логическое мышление. Логика нужна, но всему свое время.
3. Убирать стереотипные подходы. Каждый раз переосмыслять по-новому то, что уже знаешь. В любое действие вносить творчество.
4. Не пребывать в бездействии. Проявлять усилия и инициативу. Когда возникает любой вопрос, делать все, чтобы найти ответ самому.

Изобретение швейной машинки во сне

Изобретатель Элиас Хове долго и неустанно трудился, создавая первую швейную машину, но ничего не получалось. Однажды ночью ему приснился кошмарный сон: за ним гналась банда людоедов, они уже почти настигли его - он даже видел блеск наконечников копий. Сквозь весь этот ужас Хове неожиданно отметил для себя, что в каждом наконечнике просверлено отверстие, по форме напоминающее ушко швейной иглы. И тут он проснулся, еле дыша от страха.

Лишь позднее Хове догадался, что ему хотело подсказать ночное видение. Для того чтобы швейная машина заработала, нужно было всего лишь переместить ушко иглы с ее середины вниз, к острию. Это и было то самое решение, которое он искал. Так благодаря страшному сну, посетившему Хове, родилась швейная машина.

Дисней и музыка

«В музыке есть моменты, которые людям трудно понять, пока они не увидят на экране воплощающие ее образы, - говорил он. - Лишь тогда они смогут прочувствовать всю глубину звучания».

Умение задавать вопросы

Эйнштейн однажды заметил, что, если бы его собирались убить и у него оставался бы лишь один час, чтобы придумать план спасения, он посвятил бы первые пятьдесят пять минут правильной постановке вопроса. «Чтобы отыскать ответ, - говорил Эйнштейн, - хватит и пяти минут».

Метод Леонардо да Винчи

Из современной психологии известно, что практически любой стимул - даже совершенно бессмысленные кляксы Роршаха - вызывает целый поток ассоциаций, мгновенно подключающий наиболее чувствительные области вашего сознания. Леонардо да Винчи открыл это за пять веков до Зигмунда Фрейда. Однако в отличие от Фрейда Леонардо не использовал свободные ассоциации для выявления каких-то глубинных комплексов. Напротив, таким образом великий флорентиец в эпоху Возрождения прокладывал свой собственный путь к художественным и научным прозрениям.

«Это не трудно... - писал Леонардо в «Записках», - просто остановиться по пути и посмотреть на потеки на стене, или угли в огне, или облака, или грязь... там вы можете найти совершенно потрясающие идеи...»

Леонардо черпал вдохновение также и из звуков колоколов, «в звоне которых можно уловить любое имя и любое слово, какое вы только способны себе вообразить».

Не исключено, что, упражняясь в некоторых из методов, вы можете почувствовать себя довольно глупо, но не стоит из-за этого беспокоиться. Вы в хорошей компании. Леонардо да Винчи тоже признавал, что его «новый способ», несомненно, позабавит циников.

«Это может показаться смешным и нелепым, - писал он. - Но тем не менее очень полезно для того, чтобы вдохновить ум на различные изобретения».

О пользе дневника

В 20-е годы нашего века исследовательница Катерина Кокс подробно изучила биографии более трехсот исторических гениев - таких, как сэр Исаак Ньютон, Томас Джефферсон, Иоганн Себастьян Бах. Ее исчерпывающее исследование сохранившихся фактов выявило поразительные совпадения в поведении и привычках этих выдающихся людей.

По мнению Кокс, одним из признаков гения является склонность красноречиво описывать свои чувства и мысли в дневнике, в стихах, в письмах к друзьям и родным. Эта тенденция начинает проявляться уже в раннем возрасте. Кокс наблюдала ее не только у литераторов, но и у военных, политиков и ученых.

Подтверждение словам Кокс можно легко найти, порывшись в библиотеке. Известно, что не более одного процента человечества имеют привычку описывать свои мысли и чувства в дневниках, заветных тетрадях или книгах. Но вот что интересно: добившиеся выдающихся успехов в жизни, как правило, попадают в этот один процент!

Так что же истинно: всякий писака - гений, или всякий гений - писака? Почему выдающиеся умы начинают вести дневники? Может быть, они предчувствуют свою будущую славу и хотят оставить наследство историкам? Или страсть к писательству есть побочный продукт напряженно работающего ума? Или - избыточно раздутого эго? А может быть - и именно здесь хочется остановиться, - это механизм, с помощью которого люди, не рожденные гениальными, подсознательно развивают в себе выдающийся интеллект?

Настоящие мысли приходят редко

Однажды репортер спросил Альберта Эйнштейна, записывает ли он свои великие мысли, и если записывает, то в блокнот, записную книжку или в специальную картотеку. Эйнштейн посмотрел на объемистый блокнот репортера и сказал: «Милый мой, настоящие мысли так редко приходят в голову, что их нетрудно и запомнить!»

Физик, который не знал математики

Английский изобретатель Майкл Фарадей был одним из наиболее выдающихся научных умов. Его теория электромагнитных полей и силовых линий вдохновила Эйнштейна. Тем не менее метод Фарадея озадачил и озадачивает до сих пор тех историков науки, кому присуща прямолинейность.

«Фарадей... отличался абсолютной математической невинностью... - удивляется Айзек Азимов в «Истории физики». - Он разработал свою теорию силовых линий удивительно незамысловатым способом, представив их как резиновые ленты».

Ученые, видимо, еще долго не знали бы, что делать с силовыми линиями Фарадея, если бы Джеймс Кларк Максвелл впоследствии не описал их математически. Бедный Фарадей очень старался разобраться в построениях Максвелла, но в конце концов совсем запутался и написал Максвеллу письмо, в котором умолял его «перевести иероглифы на человеческий язык, который я сам бы смог понять».

Оставаться ребенком

Однажды грузовик застрял под путепроводом, потому что кузов был слишком высоким. Полиция и дорожная служба попытались протолкнуть его, но ничего не получилось. Все высказывали свои предложения, как вызволить грузовик. Сначала решили снять часть груза, но от этого грузовик стал легче, приподнялся на рессорах и еще плотнее застрял под мостом. Пробовали использовать лом и клинья. Пытались увеличить число оборотов двигателя. Короче говоря, делали все, что обычно делается в таких случаях, но становилось только хуже.

Вдруг подошел шестилетний мальчик и предложил выпустить немного воздуха из шин. Проблема тут же была решена!

Полиция и дорожные рабочие не смогли освободить грузовик потому, что слишком много знали, и все, что они знали об освобождении застрявших машин, сводилось, так или иначе, к применению силы. Большинство наших проблем лишь усугубляются от нашего «многознания». И только когда нам удается отвлечься от известных решений, мы начинаем действительно улавливать суть проблемы.

Откуда Моцарт брал музыку?

Как и многие другие гении, Вольфганг Амадей Моцарт утверждал, что он пишет свои музыкальные композиции в мыслях, доводя до совершенства каждый аккорд, прежде чем взяться за перо и бумагу. Моцарт частенько удивлял современников, то демонстрируя способность «писать» музыку вперемешку с игрой в бильярд, то небрежно и беззаботно набрасывая увертюру к опере «Дон Жуан» за несколько часов до ее премьеры. Моцарт объяснял, что в таких случаях он вовсе не сочиняет музыку, а просто, как под диктовку, записывает из головы готовый отрывок.

В письме, датированном 1789 годом, гениальный композитор рассказывал, что, до того как запечатлеть свое творение на бумаге, он мысленно оглядывает его целиком, «как ослепительно прекрасную статую». Моцарт не проигрывал свои творения так, как их исполнял оркестр, - такт за тактом - он охватывал все «одним взглядом». «Я не прослушиваю в моем воображении партии последовательно, - писал он, - я слышу их звучащими одновременно. Не могу передать, что это за удовольствие!»

Открытие бензольного кольца

После целого дня работы над учебником химии Фридрих Август Кекуле почувствовал себя разочарованным. «Все плохо, - решил химик, - моя душа занята не тем». Кекуле придвинул кресло поближе к камину и стал смотреть на пляшущие языки пламени. Довольно долго он размышлял о молекуле бензола, строение которой продолжало ускользать от него. В конце концов, как он признался впоследствии, он погрузился в состояние полусна. То, что произошло потом, вошло в научный фольклор как величайшая минута - и величайшее чудо.

Начиная дремать, Кекуле клевал носом и вдруг увидел среди пламени какие-то фантастические формы. «Я видел, как атомы проносятся перед моими глазами, - вспоминал ученый. - Они двигались длинными рядами, извиваясь, как змеи».

Внезапно он уловил какое-то резкое движение. «Что это? Одна из змей схватила себя за хвост... и яростно закружилась... Я проснулся как от вспышки молнии».

Кекуле понял, что подсознание подсказало ему ключ к форме молекулы бензола. Остаток ночи он провел, работая над задачей. Вскоре после этого события, в 1865 году, он объявил, что молекула бензина состоит из шести атомов углерода. Соединение атомов удивительно напоминало змею из сна.

Точка зрения

На одной из своих лекций Давид Гильберт сказал: «Каждый человек имеет определенный горизонт обозрения проблем. Когда он сужается и становится бесконечно малым, он превращается в точку. Тогда человек говорит: „Это моя точка зрения“».

Колумбово яйцо

При решении какой-либо проблемы необходимо в первую очередь установить границы, в которые должно уложиться решение. После того как эти границы предположительно установлены, шаблонное мышление приступает к решению проблемы в пределах этих границ. Нередко, однако, границы оказываются мнимыми, а решение находится за их пределами. Возьмем, к примеру, апокрифическую историю о колумбовом яйце.

В ответ на шутки друзей, заявлявших, что открытие Америки было, по сути дела, не такой уже трудной задачей, поскольку от Колумба требовалось только одно - держать курс все время на запад, он предложил им поставить яйцо на попа. Друзья взялись за дело, но, несмотря на все их усилия, яйцо неизменно валилось набок.

Тогда Колумб взял яйцо, слегка расплющил с одного конца и поставил. Друзья, естественно, запротестовали, полагая, что яйцо разбивать нельзя, установив таким образом пределы решения проблемы, которых фактически не существовало. Но ведь они также считали безрассудством, взяв курс на запад, придерживаться его в течение всего плавания. Такое новшество в навигационном искусстве стало возможным только после того, как Колумб доказал, что опасения его противников были необоснованны.

Гений - терпение мысли, сосредоточенной в одном направлении. ©И. Ньютон

Если не грешить против разума, нельзя вообще ни к чему прийти. © А. Эйнштейн

Работайте, работайте - а понимание придет потом. ©Ж. Даламбер

Стремление сначала понять все до самого конца, а потом уже работать - очень частая причина неудач.©А.Б. Мигдал

Истинный ученый - это мечтатель, а кто им не является, тот называет себя практиком.

© О. Бальзак

Мои результаты мне давно известны, я только не знаю, как я к ним приду. ©К. Гаусс

Существуют четыре величайших препятствия к постижению истины, а именно: пример жалкого и недостойного авторитета, постоянство привычки, мнение несведущей толпы и прикрытие собственного невежества показной мудростью. ©Р. Бэкон

Великие возможности приходят ко всем, но многие даже не знают, что встретились с ними.©У. Чэннинг опубликовано

Елена Сикирич

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое потребление - мы вместе изменяем мир! © econet

Обратившись к психической реальности, Фрейд попытался ответить на один из существенных вопросов, так или иначе стоявший перед психоанализом. Если, будучи бессознательными, психические процессы не попадают в поле сознания, то как человек может узнать о них и возможно ли в принципе осознание бессознательного?
Подобно большинству философов, Фрейд считал, что все человеческое знание так или иначе связано с сознанием. Собственно говоря, знание всегда выступает в качестве со-знания. Поэтому он исходил из того, что бессознательное может быть познано не иначе, как посредством становления его сознательным.
Можно допустить, что познавательные процессы, совершающиеся в глубинах человеческой психики бессознательно, доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание каким-то образом прорывается к ним. Но такое допущение не способствует ответу на поставленный вопрос, так как, согласно Фрейду, обе возможности не отражают реального положения вещей. Чтобы выйти из тупика, основатель психоанализа пытался отыскать иную возможность перевода внутренних процессов в сферу, где открывается доступ к их осознанию.
Фрейд считает, что вопрос "Каким образом что-либо становится сознательным?" целесообразнее облечь в форму "Каким образом что-либо становится предсознательным?". Для него сознательные, бессознательные и предсознательные представления не являются записями одного и того же содержания в различных психических системах. Первые включают в себя предметные представления, оформленные соответствующим словесным образом. Вторые - материал, остающийся неизвестным, т.е. непознанным, и состоящий из одних предметных представлений. Третьи - возможность вступления в связь предметных представлений со словесными. Исходя из этого, процесс узнавания бессознательного переносится из сферы сознания в область предсознательного.
В классическом психоанализе речь идет о переводе вытесненного бессознательного в предсознательное. Осуществление этого перевода предполагается посредством специально разработанных психоаналитических приемов, когда сознание человека как бы остается на своем месте, бессознательное не поднимается непосредственно на ступень сознательного, а наиболее активной становится система предсознательного, в рамках которой появляется возможность превратить вытесненное бессознательное в предсознательное.
Узнавание бессознательного соотносится с возможностями встречи предметных представлений с языковыми конструкциями, выраженными в словесной форме. Отсюда то важное значение в теории и практике психоанализа, которое Фрейд придавал роли языка в раскрытии содержательных характеристик бессознательного.
Основатель психоанализа исходит из того, что словесные представления являются следами воспоминаний. В соответствии с этим познание бессознательного основывается на признании наличия в человеке такого знания, о котором самому ему ничего не известно, пока не будет восстановлена цепь воспоминаний о реальных или воображаемых событиях прошлого, имевших место в жизни отдельного индивида или в истории развития человеческого рода.
Познание бессознательного становится в психоанализе не чем иным, как припоминанием, восстановлением в памяти человека ранее существовавшего знания. Психоаналитически понятое осознание оказывается воскрешением знания-воспоминания, вытесненного в бессознательное в силу нежелания или неумения человека распознать за символическим языком те внутренние влечения и желания, которые нередко ассоциируются со скрытыми демоническими силами.
С точки зрения Фрейда, у нормального, здорового человека процесс познания совершается как бы автоматически. В случае необходимости человек всегда может восстановить в своей памяти события прошлого, мысленно пробегая по следам воспоминаний. Даже если он не осознает своих внутренних психических процессов, не понимает смысла происходящего, не видит логических связей между прошлым и настоящим, это никак не сказывается на его жизнедеятельности. У такого человека возможные конфликтные ситуации находят свое разрешение благодаря механизму сублимации (переключение психической энергии с социально неприемлемых на социально одобренные цели) на уровне символических представлений, активизирующихся в сновидениях или художественном творчестве. Другое дело - невротик, психика которого находится во власти вытесненного бессознательного. У него нарушаются логические связи между прошлым и настоящим, в результате чего незнание становится патогенным, вызывая сомнения, мучения и страдания. Собственно говоря, невроз является, по мнению Фрейда, следствием незнания или недостаточности информации о душевных процессах, о которых следовало бы знать.

Для того чтобы превратить патогенное незнание в нормальное знание, перевести вытесненное бессознательное в предсознательное, а затем в сознание, необходимо восстановить нарушенные внутренние связи, помочь невротику уяснить смысл происходящего и тем самым подвести его к пониманию подлинных причин, обусловивших его страдания. В принципе это возможно, поскольку в психике человека нет ничего случайного. Каждый психический акт, каждый бессознательный процесс имеет определенный смысл, выявление которого представляется важной задачей психоанализа.
Под смыслом Фрейд понимает цель, тенденцию, намерение любого психического акта, а также его место и значение среди других психических процессов. Поэтому объектом исследования в психоанализе становятся все, на первый взгляд неприметные, кажущиеся второстепенными бессознательные проявления. Если в традиционных философских учениях внимание обращалось главным образом на явления масштабные, ярко выраженные, то в психоанализе акцент смещается в плоскость изучения "отбросов жизни", ранее не вызывавших серьезного интереса у философов в силу непривлекательности тематики или незначительности протекания бессознательных процессов.
Фрейд считает, что познание бессознательного психического возможно и необходимо в рамках того материала, который чаще всего остается за порогом сознания исследователей. Таким материалом являются прежде всего сновидения, ошибочные действия, включая описки, оговорки, забывание имен, утеря предметов, различного рода церемонии и ежедневно совершаемые ритуалы, - одним словом, все то, что относится к повседневной жизни людей.
Смысл бессознательных мотивов, влечений и побуждений человека проясняется скрупулезным и трудоемким расчищением "отбросов жизни", с тем чтобы добраться до первооснов человеческого бытия. Бессознательное не безмолвно. Особенно громко заявляет о себе Оно в сновидениях. Проявляется в иносказательных символических образах. Следует отметить, что чаще всего человек не понимает того, о чем вещает бессознательное в сновидениях. Сознание человека не воспринимает голос бессознательного, поскольку они говорят на разных языках. Поэтому Фрейд сосредоточивает усилия на расшифровке языка бессознательного, разработке психоаналитического словника, в котором осуществляется перевод бессознательной символики на язык обыденного сознания.
Расшифровка языка бессознательного соотносится в классическом психоанализе с отысканием сексуальных корней, лежащих в основе мотивационной деятельности человека. Поиск смысла внутрипсихических процессов завершается указанием на глубинные сексуальные влечения, предопределяющие поведение человека в реальной жизни.
Бессознательное познается путем погружения в глубины человеческого бытия. Разъяснение настоящего происходит за счет сведения его к влечениям человека в прошлом, к тем влечениям, которые проистекают от эроса. Прошлым для Фрейда являются как раннее детство отдельного человека, так и первобытное состояние человеческого рода. Изучение и толкование сновидений, будучи важным средством для познания бессознательного, наглядно демонстрируют истоки бессознательных желаний человека, уходящих своими корнями в онтогенетический доисторический период, т.е. в детство индивида, и в филогенетическую доисторическую эпоху, т.е. в детство человечества.
Обращаясь к детству отдельного человека и человечества в целом, Фрейд соотносит первоначальные бессознательные влечения человеческого существа с сексуальными отношениями в семье, первобытной общине. Познание бессознательного завершается обнаружением Эдипова комплекса, который, согласно Фрейду, возникнув на ранних ступенях человеческой цивилизации, дает знать о себе в жизни современных людей, поскольку в структуре личности имеются бессознательное Оно, на основе которого происходит треугольное расположение эдипова отношения (отец-мать-ребенок), и Сверх-Я как наследник комплекса Эдипа.